Эссе о настоящем Человеке

21 сентября 2006 в городе Снежинске прощались с Гилязовым Айратом, моим единственным и настоящим другом, единомышленником.

Совершенно удивительный человек, обладающий (не могу говорить в прошедшем времени) абсолютным чувством справедливости. Оно помогало ему понять, пусть на интуитивном уровне многие сложные даже для подготовленного человека проблемы. Но оно, это чувство, сильно мешало ему, когда он сталкивался с несправедливостью, возведенной в ранг закона.

Он часто восклицал: «Но, ведь это несправедливо. Это не правильно!». И приходилось долго объяснять, что несправедливо – да, но, к сожалению, правильно, потому, что таков закон. Это его не останавливало. Он писал во все инстанции, обращался ко всем, кто был доступен, начиная от местных депутатов, и кончая представителем Президента. Ничто не останавливало его. Он спешил, как будто чувствовал, что может опоздать и не успеть сделать чего-то главного в своей жизни. А главным он считал все. Но, прежде всего, он считал необходимым помогать людям.

Айрат-абый (так его звали местные татары) лежал в гробу как живой. Его внутренняя энергетика при жизни была настолько сильной, что, казалось, смерть его не брала. Весь последний год он жил через силу. Даже из больницы убегал сразу после капельницы решать какие-то очередные проблемы. И, в конце концов, сердце не выдержало нагрузок, неизбежных, когда депутат городского уровня, которым он являлся, сталкивается в общественной жизни с огромным потоком лжи, непорядочности и преступлений. Врачи потом сказали, что он мог умереть в любое время – на сессии, за рулем, на встрече с избирателем… До такой степени было изношено его большое и доброе сердце, которое он бескорыстно отдавал людям.

Смерть любого человека – это горе. А для меня смерть Айрата особенно печальна, поскольку он был моим другом. И даже больше. Трудно подобрать подходящие слова, но без него я ощущаю себя сиротой, даже находясь в кругу семьи, с мамой, сыновьями, внучкой.

Что еще следует сказать? Он был тружеником. Начав работать пацаном в годы войны, он, став в армии водителем, до последнего дня не выпускал баранку из рук. Автомобиль был его рабочим инструментом, как для меня компьютер и «Гарант». Мы дополняли друг друга. Когда требовалось, я оформлял документы, обращения, запросы. Когда было нужно, он безотказно, а чаще по собственной инициативе, возил меня в Челябинск, встречал в аэропорту, ехал в Караболку, Касли, Вишневогорск… Собирал продукты для детских домов и одежду для черкаскульского психдиспансера.

Совместная многолетняя правозащитная и депутатская (в последние полтора года) деятельность сдружила нас настолько, что сегодня я не то, что осиротел. Я почти умер вместе с ним. Для меня закончился один из самых ярких и результативных периодов моей жизни. И хотя мы успели сделать очень и очень немного, но мы многое планировали и готовили, сознавая, что чудес не бывает, и любой результат дается огромным трудом. Особенно в политике. Пусть даже на городском уровне.

Каждый человек рождается с инстинктом справедливости, но большинство из нас этот инстинкт со временем утрачивают. Кто-то мирится со злом, а другие становятся циниками. У Айрата это чувство только обострялось с годами. Его гордая и непримиримая душа не могла мириться с несправедливостью. И он, как местный Донкихот, сражался за правду. На этом пути были и результаты, но больше было поражений, которые, впрочем, его не останавливали.

Только за последние годы он помог вернуть городским садоводам несколько миллионов рублей несправедливого земельного налога. Помог льготникам в суде отстоять право на бесплатный проезд. Добился, опять же, в суде, права вести аудиозапись заседаний городского Совета. Кстати, не являясь в то время депутатом, он не пропускал почти ни одного заседания представительного органа. При этом был не пассивным слушателем, а активным участником обсуждений многих вопросов, в отличие от большинства народных избранников.
Защищая права простых людей, Айрат вместо благодарности получал армию врагов, к тому же облеченных властью, которую они не стеснялись использовать. Еще в советское время сумел опровергнуть ложный психиатрический диагноз, поставленный ему местным «эскулапом» от психиатрии. Да не где-нибудь, а в институте имени Сербского. Что само по себе было чудом. Сумел защититься в Снежинском суде от ложного обвинений в клевете, на подвыпившего судебного пристава. В этом деле свидетелями не на его стороне выступали почти все работники суда и некоторые представители городской прокуратуры. Не помогло…

Справедливости ради нужно упомянуть, что был один процесс, который он проиграл. Это когда градоначальник обратился в суд в защиту своего «честного» имени, в чем Айрат усомнился, опубликовав в «Аргументах и фактах» фотографию мэрского двухэтажного особняка (оцененного чиновниками мэрии в стоимость однокомнатной квартиры), который он построил на зарплату немного превышающую МРОТ. Это дело он проиграл. Правда, сегодня мэр сидит в СИЗО, ожидая приговора. Вот только Айрат теперь не сможет доказать, что он был прав тогда!

Айрат свободно и раскованно общался и с политиками, и с судьями, и с чиновниками, и с простыми людьми. На заседаниях Снежинского городского Собрания он открыто критиковал любого, вплоть до главы города. В душе он чувствовал себя старейшиной города, народным атаманом и если видел грубые ошибки в действиях главы, то обычно говорил: "Ты городской голова. И вести должен себя как настоящая голова. Два предыдущих мэра нашего города были арестованы за преступления. Это должны постоянно помнить те, кто сегодня у власти в городе".

Он и работником был отменным. В истории института был случай, когда нужно было доставить на стройплощадку громоздкое и тяжелое оборудование. Дорог не было – везти пришлось через озеро. Уверенности, что лед выдержит, не было никакой. И везли, как во время войны по «Дороге жизни» через Ладогу. И тоже с открытыми дверьми. А на противоположном берегу их встречал Дмитрий Ефимович Васильев – основатель и лучший директор института. Была и уборка целинного урожая, за участие в которой Айрату было предложено на выбор награда или мотоцикл. Понятно, что он выбрал. Да и относился к наградам, как к побрякушкам, несерьёзным для настоящего мужчины. А уж степень его возмущения присвоением «Героев России» семейке Кадыровых мог бы описать только талантливый писатель. В период работы таксистом в Свердловске он по радио открыто выступил с призывом к коллегам прекратить обирать пассажиров, особенно пьяных. Надо отметить, что опасной в то время была такая новация в этой профессиональной специфической среде.

Особый период его деятельности - это последние беспредельные 15 лет. В этот период, когда воровство перешло из разряда тяжкого греха в разряд добродетели, душа Айрата рвалась на части. Никто не подсчитывал, скольких нечестных людей он схватил за руку, сколько из них получили по заслугам.

Следует сказать и о его участии в решении проблем жителей области, подвергшихся воздействию радиации. Этот комплекс вопросов, трудный для восприятия даже подготовленному специалисту, он пропускал через себя, переживая сердцем за пострадавших от радиации. Он делал многократные попытки поднять жителей Каслей на активные действия за законодательное включение каслинцев в категорию подвершихся воздействию радиации в результате аварии 1957 года. Такие же усилия предпринимал он и в городе Снежинске. Особенно переживал за судьбу жителей соседней Татарской Караболки. Помню его фразу, которую он повторял часто: «К Татарской Караболкой власти не смогут долго продолжать такое отношение, когда-то этому беспределу должен придти конец!»

Он на свою скудную пенсию оформил доверенность на судебное ведение дел лежащих пострадавших от радиации карабольцев, ездил по судам и по прокуратурам и кое-кому из них помог. Когда после посещения деревни Караболка умерла 14-летняя девочка, он мигом примчался в Татарскую Караболку, заставил власть организовать комиссию, сделал очень много, чтобы этот случай стал достоянием общественности. И не его вина, что никто за смерть девочки не наказан. И хотя эта смерть была лишь песчинкой в огромном потоке человеческого горя карабольцев, но её обнародование стало этапом в освещении и решении их проблем.

Последний раз очень большую помощь карабольцам он оказал по делу Воротиловой Разины, принимавшей участие в работах по ликвидации, но которой областное Министерство социальной защиты (таки хочется сказать: зачистки) отказывало. Во многом благодаря его усилиям она получила статус ликвидатора. А так как этот процесс был выигран, то это может стать прецедентом и поворотной точкой во второй кампании «по восстановлению прав малолетних ликвидаторов» не только из Татарской Караболки.

Сюда следует добавить, что он лучше многих атомщиков понимал, какую смертельную угрозу не только для России представляет собой Хранилище делящихся материалов на ПО «Маяк» И делал все возможное, помогая мне в неравной борьбе с атомным ведомством.

Но Делом, которое он считал главным, и к решению которого постоянно и, как мне казалось, надоедливо подталкивал – это разбирательство в Европейском суде по жалобам снежинцев. Я бесконечно сожалею, что не проявил необходимой настойчивости в поисках средств на поездку в Страссбург. Для Айрата победа в Страссбурге значила больше, чем все его остальные дела. Он понимал, что решение российских проблем заключается в создании действительно объективного и независимого суда. А современный российский суд он называл не иначе как «стыд». И площадь павших революционеров в Челябинске называл не иначе как площадь жертв правосудия.
Человеческие возможности не беспредельны. Каждый шаг борьбы отнимает кусочек реальной жизни. После каждого заседания Горсовета он болел душой и телом. День за днём, отдавая себя интересам общества, он сокращал свою жизнь. Сейчас после окончания его земной жизни наступает ее второй этап - жизнь в памяти людей. На поминках одна из женщин сказала, что сегодня из города ушла совесть. С эти трудно согласиться, но в чем-то она права. Значит надо что-то делать.

Сейчас витает идея учредить для школьников и студентов специальную премию имени Гилязова в области правозащиты. Поскольку Айрат был Гражданином, то эта премия не обязательно должна присуждаться только жителям Снежинска, она может быть и областного или другого уровня. Но Айрат был, также, и сыном татарского народа. Татарстан, Всемирный Конгресс татар или общественные организации татар могут задуматься над идеей учреждения премии для поддержки правозащитников, которые борются за свои права в таких регионах, как наш, где проживают сотни тысяч татар. И если эта премия будет называться премией имени Гилязова, то это как раз тот случай, когда название премии совпадает с содержанием.

В конце 2000 года, когда были подняты с «Курска» тела подводников и прочитана записка Димы Колесникова, поэтом были написаны стихи, из которых одно четверостишие можно с полным основанием отнести и к моему покойному другу:

Потомок, посмотри из толщи вековой
На наш проклятый век, что корчится кончаясь.
Подумай и скажи: Там был один живой!
О прочих не скажу. За одного ручаюсь.

Он мог бы прожить дольше. Если бы жил молча. Но это был бы не Айрат.

Отсутствие должностных полномочий ему не мешало. Ему помогали должность Человека и долг Гражданина.
К сожалению, еще больше он не успел – вмешалась болезнь. Она оказалась единственным препятствием, которое Айрат не смог одолеть.

Он навсегда останется в нашей памяти Человеком Совести. На поминках кем-то были сказаны замечательные слова:  «Если есть Бог на свете, то он возьмет его советником».

И это правда.

Герман Лукашин
Депутат городского Собрания,
г. Снежинск
Участник ликвидации последствий Чернобыльской катастрофы