Отрывок из кн. Г.В.Ахмадеева (г. Екатеринбург) «От "Империи зла" к правовой демократии», 2002 г.

Уральский ядерный геноцид

Всякий Российский геноцид против населения, к какой бы нации они не принадлежали, со временем, по истечении определенного срока, выворачивается наизнанку, показывая истинное лицо Российского правительства. Думаю, журналисты на меня не обидятся, что я использую их статьи в моей книге. Журналистами описана беда только одной маленькой деревни Караболка, состоящей из двадцати домов, и ни слова не написано о большой деревне Караболка, где около500 домов, всего в 3 км от первой Караболки. Об этих деревнях, оставленных правительством на вымирание, я писал в моей первой статье ”Империя зла и ее подручные” в январе 1995 года.
29 сентября исполнилось 45 лет со дня ядерной катастрофы на комбинате ”Маяк” в Челябинской области. Взрыв на предприятии произошел из-за неисправности контрольных приборов, в результате чего в воздух поднялось 80 тонн радиоактивной смеси. Длина следа этого облака составила до 350 километров, ширина – до 50 километров. Зараженными оказались более 20 тысяч квадратных километров территории Челябинской, Свердловской и Тюменской областей. Облучению подверглись 124 тысячи человек.

По сообщениям собственных корреспондентов и агентств АПИ, ЕАН, ”Новый Регион”, ”Регион-Информ” – “Подробности” от 30 сентября 2002 г. и ”Московский комсомолец- Урал” 13-20 июня 2002 г.

 
Ликвидация ликвидаторов

Деревня Караболка сейчас не указана даже на самых подробных автомобильных картах Челябинской области. Ее, как неприятное воспоминание, стерли с географической реальности. Но совсем вытравить из жизни не посмели: как-никак деревня в двадцать домов живет, небо коптит и стоит-то всего километрах в трех от тракта, соединяющего Челябинск с Екатеринбургом, — крыши видно. В общем, шила в мешке при всей государственной секретности не утаишь.

Третирование Караболки государственными органами началось почти сорок пять лет назад. По воспоминанию сельчан, в конце сентября 1957 года за лесом, где находилось секретное предприятие "Маяк", на котором, по бродившим слухам, делали ядерные бомбы, так грохнуло, что в домах крынки и тарелки посыпались. А потом полили странные кислые дожди, от которых листья в огородах скручивало. Дожди на Урале осенью, как и опадающая листва, — явление обычное. Потому на странный грохот никто из жителей особого внимания не обратил, а к весне народ и вовсе позабыл о случившемся.

Но как только стаял снег, в Караболку, как и во все соседние деревни, заявились люди в масках, в сапогах, перчатках и длинных прорезиненных халатах. Они зачем-то изучали землю в огородах, сено, воду в колодцах. Расспрашивали народ о том, кто и как в последнее время помер. Пополз слух о некой аварии на секретном предприятии.

Но объяснять, что на самом деле произошло, сельчанам никто не собирался. Более того, люди с печатью КГБ на лице с каждого, от мала до велика, деревенского жителя взяли подписку о неразглашении происходящих событий. Следом появились вооруженные автоматами военные и из соседней деревни, расположенной всего-то в паре километров, начали выселять людей. Выселяли в течение нескольких часов, не спрашивая желания жителей, запрещая брать с собой все, кроме документов. Тут же резали скотину, сносили бульдозерами дома.

По иронии судьбы эту самую соседнюю деревню тоже исстари именовали Караболка. Так сложилось, что представители единой нации — советский народ, но разной национальности — татары и русские — предпочитали жить порознь, чтоб не смешивать обычаи, привычки, языки. Русскую Караболку, где проживали в основном русские, за несколько дней снесли с лица земли, переселив с опасной территории все население. А ее тезку, деревню, где проживали татары, даже не тронули, оставив прозябать на радиоактивной земле.

Объяснения такому странному избирательному подходу местных властей и советских секретных органов в татарской Караболке до сих пор получить не могут. Впрочем, не особо и спрашивают, потому как большинство стариков, переживших аварию на "Маяке", по-русски и говорит плохо и понимает с трудом. Этой-то национальной беспомощностью и воспользовались власти, практически превратив деревню в виварий — объект наблюдения за комплексным и длительным воздействием радиации на человеческий организм.

Результаты, полученные в ходе наблюдений, с научной точки зрения должны быть уникальны. В мировом масштабе. Ведь до аварии на ПО "Маяк" были известны только последствия облучения населения после ядерного удара. Материал поставляли японские города Хиросима и Нагасаки, пострадавшие от американских бомб. Тогда узнали об острой лучевой болезни, поняли, как губительно воздействуют на человеческий организм большие дозы радиации. А вот пути воздействия на человека относительно малых доз облучения — это наше, советское открытие и наш печальный приоритет.

Исследовать регулярно облучаемый народ как раз и начали в пятидесятых годах на Урале. В качестве подопытного материала использовали людей, попавших под радиоактивное облако с "Маяка" или пивших радиоактивную воду из реки Теча. Причем интересно для ученых было не столько переселенное в безопасные зоны население, сколько оставшиеся жить на зараженных землях люди. Потому и оставили умирать белой невидимой смертью татарскую Караболку, потому и не переселили от радиоактивной речки Теча большое село Муслюмово, населенное, кстати, тоже в основном татарами. Иначе как сознательным геноцидом назвать случившееся нельзя.
Научными работами занимался целый московский исследовательский институт. Практически каждое лето в Челябинскую область приезжали столичные доценты с кандидатами и исследовали живых и мертвых подопытных. Вскрывали свежие могилы и измеряли, сколько цезия и стронция накопилось в костях умерших. С помощью специального сканирования исследовали, сколько радиоактивной гадости вобрало тело пока еще живых и с какой скоростью идет внутреннее облучение.

На основе этих исследований создана масса научных работ. Можно, наверное, многотомник издать: о воздействии радиации на мутацию организма, о генных изменениях в первом, втором, третьем поколении, о частоте рождения олигофренов на исследуемой территории и так далее.
В Татарской Караболке о научных трудах и слыхом не слыхали — только ведут счет односельчанам, умирающим от рака. Да пытаются добиться того, чтоб их хотя бы признали ликвидаторами аварии на "Маяке", чтоб получать мизерную добавку к пенсии.

Гайфула Каримов с пятидесятых годов до недавнего времени работал лесником в местном лесничестве. Так сказать, следил за санитарным состоянием радиоактивного леса. Спиливал старые деревья, садил новые, а попутно разбирал на кирпичи недорушенные каменные здания ликвидированных деревень. Как и все, накрытые радиоактивным облаком, Каримов давал расписку о неразглашении сведений о родной местности. Вслед за распиской ему дважды выдали денежное пособие от государства. В пересчете на нынешние деньги, по словам Гайфулы, выдали не более 300 рублей — только на мешок муки и хватит.

Тем и откупился "союз нерушимый" от большинства караболских обитателей, а новое демократическое государство грехи предшественников признает неохотно. С середины 90-х годов, когда информация об аварии на "Маяке" перестала быть большим государственным секретом, и было решено компенсировать населению нанесенный ущерб. Официально из всей татарской Караболки ликвидатором признан лишь бывший пастух Захар Зайнулин. За то, что гонял коров на радиоактивное кладбище.

Также ликвидаторами признали неких трех начальников, по чьей вине, как считает лесник Каримов, Татарская Караболка и осталась загибаться в зараженной зоне: дескать, сговорились эти трое и отдали сельчан на откуп ученым. Называть нам чины и фамилии троицы Каримов не стал, сказал только, что двое из них уже умерли от рака, а третий дожидается Божьего суда.

Но односельчане сдавшую их троицу, видимо, уже простили. Да и подопытными быть привыкли — бежать некуда, не на что, а жить надо. Дома тех, кто уже ушел из подопытной жизни, гнилыми стенами словно врастают в зараженную землю. На той же радиоактивной земле косят сено, пасут коров, посылают детишек собирать в заповедных лесах ягоды, грибы. Недавно приходили в деревню очередные исследователи, измеряли радиоактивный фон воды в местном колодце. Любопытствующим сельчанам, пришедшим за водичкой, пояснили, что сверху воду забирать уже можно. Но если зачерпнуть со дна, с илом, то можно и полысеть. Старики кивнули и бухнули бадью в колодец: другой-то воды все равно здесь нет.

Светлана ДОБРЫНИНА.

Ядреный ядерный геноцид

Производственное объединение "Маяк", где была создана первая советская атомная бомба, за последние полстолетий трижды становилось источником опасного радиоактивного загрязнения обширных уральских территорий.

Первая утечка радиации обнаружена в начале пятидесятых, когда выяснилось, что, сбрасывая в воду реки Теча жидкие радиоактивные отходы, "Маяк" облучает все население, проживающее вдоль реки (Челябинская и Курганская области). По наблюдениям ученых, с водой Течи радиация достигла берегов Северного Ледовитого океана.

Вторая авария получила название Восточно-Уральский радиоактивный след (ВУРС). 29 сентября 1957 года на территории "Маяка" взорвалась емкость с высокоактивными радиационными отходами. Сила взрыва была так велика, что крышку емкости весом в несколько тонн отшвырнуло на сотни метров в сторону. Столб радиоактивной соляной крошки и пыли поднялся на километр над землей. Образовавшееся облако ветром стало сносить в северо-восточном направлении. Облако накрыло Челябинскую и Свердловскую области вплоть до Камышлова. Степень загрязнения ближайших районов сравнима с последствиями чернобыльской аварии.

Третий раз радиоактивное облако поднялось над "Маяком" в начале шестидесятых. Жаркое лето привело к обмелению озера Карачай, в которое сбрасывались радиоактивные отходы. Ветер разносил "ядерный" ил по всем окрестностям. Точная зона и степень поражения территорий до конца не установлена.

Маяковская маята.

Пока еще живы очевидцы взрыва на "Маяке" и люди, которые помогали предотвратить распространение радиоактивной заразы. Помимо бойцов гражданской обороны, военных и медиков в устранении последствий Восточно-Уральского радиоактивного следа (ВУРС) довелось участвовать и обывателям. Тем, кто проживал в селениях, накрытых ядерным языком. Рабочие и крестьяне разбирали здания, убирали урожай — чтоб сжечь или захоронить, забивали скот. Потом они переселились с загаженных территорий и дали подписку о неразглашении тайны "Маяка". Все они перед раковой болезнью, но не перед государством, которое признает их подходящими для социальных, ликвидаторских выплат — выборочно.

Когда про взрыв на "Маяке" стало можно говорить, граждане принялись обивать пороги инстанций, чтобы получить статус ликвидаторов. На их беду, тогда, в 57—58 годах, уничтожили многие документы, подтверждающие, что они проживали в селениях, задетых ВУРСом, и работали на ликвидации. Из зараженных зданий сельсоветов архивы не выносили, их просто сжигали вместе с постройками.

В 1998 году в суд города Озерска Челябинской области обратилась Гатифа Абдрахимова. Женщина хотела, чтобы ее признали ликвидатором последствий взрыва на "Маяке". Она проживала в поселке Русская Караболка, трудилась в колхозе имени Жданова. После взрыва Гатифа Ахметовна вместе с остальными жителями поселка убирала свеклу и зерно с зараженных полей. К 1959 году поселок был полностью стерт с лица земли. Как единственное напоминание о том, что здесь когда-то жили люди, осталась лишь церковь. Потом решили взорвать и ее. Когда купола и своды храма рухнули, местные жители, в их числе и Абдрахимова, разбирали обломки.

Обо всем этом женщина рассказала суду. Тот присвоил ей звание ликвидатора. С решением суда Абдрахимова направилась в Управление социальной защиты. Соцзащитники ей, как и многим подобным гражданам, отказали, удостоверения ликвидатора не дали, а оспорили решение городского суда в Челябинском областном суде. Тот решил, что разбор обломков церкви и уборка урожая не походят на ликвидации последствий взрыва. По мнению челябинских судей, ликвидатором может быть признан лишь тот, кто выполнял полный цикл работ. То есть, по аналогии, только командира артиллерийского орудия можно признать ветераном войны. А вот наводчик, заряжающий и уж тем более подносчик снарядов — никакие не ветераны, так как они не выполнили полный цикл работ, чтобы подбить вражеский танк. Челябинский областной суд отменил решение Озерского суда, и Гатифа Абдрахимова ликвидатором не стала.

Надо сказать, что подобные случаи были и в Свердловской области. Однако Свердловский областной суд оставлял "ликвидаторские" решения районных судов в силе, и все, кто работал на устранении маяковских последствий, получили корочки ликвидаторов и чуть больше 200 рублей от государства ежемесячно. Ситуации одинаковые, законы одни, а вот решения судов — полярные.

Однако справедливость восторжествовала. За маяковских страдальцев вступилась прокуратура УрФО. Она опротестовала решения Челябинского областного суда. Вероятно, вскоре Гатифа Абдрахимова и другие работники колхоза имени Жданова таки получат удостоверения ликвидаторов. И только. По официальным данным, в этом году из Москвы в регионы не поступило ни одного рубля на льготы для ликвидаторов и пострадавших в результате аварии на "Маяке".

Дмитрий ВАСИЛЬЕВ

В обоих деревнях ”Караболка” живут и страдают люди татарской национальности, так же мои близкие и дальние родственники. Мои родители были выходцами из этих деревень.

http://www.tatural.ru/Imperia.htm