|
Алла ЯрошинскаяУральское ядерное предупреждение
«Росбалт» начинает серию публикаций о первых и самых секретных ядерных авариях на Урале, последствия которых вот уже многие десятилетия в полной мере ощущает на себе население так называемого Южно-Уральского следа. А особенно – жители близлежащих деревень и поселков Челябинской области, на территории которой и находится объединение «Маяк», отравляющее все живое не только рядом, но и за сотни километров. Ядерные секреты на реке Теча Только через три года после взрыва на Чернобыльской атомной электростанции советские граждане узнали, что у Чернобыля, оказывается, были свои предтечи. Еще сорок лет назад. Ровно столько были засекречены все документы об атомных авариях на Урале. Оказалось также, что весь мир об этом знал, и только мы, за «железным занавесом», были в неведении. Именно таким образом партия и правительство оберегали нас от лишних волнений? 18 июля 1989 года в Комитете Верховного Совета СССР по вопросам экологии и рационального использования природных ресурсов были организованы первые в стране слушания о ядерной катастрофе в Кыштыме в 1957 году. Приглашенный на них из Англии Жорес Медведев, советский эмигрант радиобиолог, рассказывал: «Когда в то время на международном форуме советских ученых спросили, в связи с чем в этом районе повысилась радиоактивность, то они ответили, что там проводится... искусственное опыление радиоактивными частицами». Не здесь ли следует искать истоки отечественного радиационного вранья? Сегодня, листая стенограмму того заседания, видно, что даже тогда приглашенные на парламентские слушания представители официальной медицины и так называемого Министерства среднего машиностроения, в которое входили все атомные объекты, не были до конца правдивы. Обладая всей информацией, они ни словом не обмолвились ни о первых, начиная с 1949 года, аварийных ситуациях на военно-производственом объединении «Маяк», ни о последующей аварии 1967 года, ни об огромных территориях стоячих радиоактивных болот, ни о страшном озере Карачай, угроза которого до сих пор висит над регионом как дамоклов меч, ни о радиоактивных поселках. Как будто ничего этого вообще не было. А ведь в стране, по крайней мере в верхах, уже шумела разрешенная гласность. Наоборот, медицинский официоз пытался доказать, что со здоровьем людей, подвергшихся радиации, все в порядке. Вместо того чтобы использовать накопленный опыт ликвидации этих аварий, использовали опыт глобального обмана, действуя по такой же схеме и после взрыва в Чернобыле. Вот что, например, говорил на тех парламентских слушаниях заместитель директора Института биофизики академик Л.А.Булдаков: «В течение трех лет постоянно, систематически мы следили за здоровьем людей. Не удалось, к счастью, зафиксировать ни одной формы лучевой болезни. (...) Мы приходим к выводу, что существенной разницы у лиц, живших на территории следа и вне ее, не существует. (...) Значит, разницы между зоной следа и областями никакой. ...Уровни воздействия, которые создались в результате катастрофы таковы, что удалось избежать заболеваний в раннем и наиболее чувствительном возрасте». В газете «Правда» вторил ему и профессор В.А.Книжников: «Нам не удалось выявить зависимости между облучением и детской смертностью, появлением аномалий у потомства, увеличением злокачественных образований...». Но через год, на следующих парламентских слушаниях, как гром среди ясного неба (цитирую по стенограмме): «...облучение населения в верховьях реки Теча (здесь расположено производственное объединение «Маяк», на котором и произошли атомные аварии — А.Я.) привело к возникновению хронической лучевой болезни, которая по оперативным медицинским документам была диагностирована у 935 человек. (...) притом основная часть заболеваний, которые были выявлены — это 56-57-58 годы и дальше. Если говорить о 935 случаях — то из них 217 (человек) умерло... Все случаи хронической лучевой болезни связаны со сбросом радиоактивных веществ в реку Теча. (...) Из этих 935 больных 106 человек выпали из наблюдения. Они просто куда-то уехали, и их не могли обнаружить, они в регистре не состояли, неизвестна их судьба. Кроме хронической лучевой болезни у жителей прибрежных сел реки Теча и территории были зарегистрированы лучевые реакции. (...) Показатель общей смертности у жителей верховья реки Теча был на 17-23,6% выше, чем у не облучившихся жителей тех же административных районов». Из заключения парламентской экспертной группы: «Облучение населения в верховьях реки Теча приводит к возникновению хронической лучевой болезни (особенно в селе Метлино, где хронические лучевые болезни в 1956 году диагностированы у 64,7 процента взрослого населения и 63,15 процента осмотренных детей), которая по медицинским документам была выявлена у 935 человек. При этом осмотры не охватили все облучившееся население. Например, в селе Асаново, находящемся в непосредственной близости от с. Метлино, не зарегистрировано случаев лучевой болезни, что, по-видимому, объясняется тем, что жители не были охвачены планомерным медицинским обследованием. ...хроническая лучевая болезнь могла иметь место у 3-5 процентов населения сел от верхнего течения реки Теча». А вот что рассказывал нам академик В.А.Булдаков в «Правде»: «Мы честно объяснили людям ситуацию, и они с пониманием относились к случившемуся...». Это – о Кыштыме. Так честно, что только через 30 лет, под давлением депутатов, об этом впервые было сказано вслух. Как сообщила там же «Правда», спустя 30 лет после аварии «первый заместитель министра (министерства среднего машиностроения — А.Я.) Никипелов, академик Булдаков и профессор Книжников ездили по районам Челябинской области, встречались с жителями, рассказывали об аварии и ее последствиях». Спустя 30 лет! Упрекая людей в невежестве и радиофобии, по сути, оправдывая виновников создавшейся на Урале экологически преступной ситуации, собкор «Правды», певец чернобыльской аварии Владимир Губарев лишь вскользь, как бы между прочим, обмолвился в статье об «озере, которое заражено радионуклидами еще с 50-х годов». Он возмущался тем, что люди здесь выступают против строительства Южно-Уральской АЭС: «Неужели страх и невежество, – вопрошал автор, – берут верх над здравым смыслом?». Похоже, теплое место компартийного репортера взяло верх над человеческой совестью. А вот как забавно рассказывал об одной из аварий на Южном Урале на семинаре в Институте проблем безопасности развития атомной энергии РАН активный участник секретных операций вокруг нее и пострадавших жителей, бывший сотрудник подсобного хозяйства ЦК КПСС А.П.Поваляев (цитата из газеты «Спасение»): «О трагическом событии мы узнали случайно. Бродили по Уралу слухи, что где-то что-то выпало отравляющее. И вот из деревни Большие Аллахи позвонил в Москву ветеринарный врач. Он попросил прислать человека, который помог бы разобраться с животными, которые больны чем-то странным. Приехал сотрудник Всесоюзного института экспериментальной ветеринарии по фамилии Середа, вполне грамотный специалист-радиолог. Привез прибор ИМА (индикатор медленных атомов) и обнаружил загрязнение. А доярки ему пожаловались, что бык на коров совсем не реагирует. Подойдет – и отворачивается. Середа, человек от ветеринарной практики далекий, сделал вывод: бык получил лучевую болезнь и стал импотентом. Когда слово «импотенция» было сказано, люди заволновались, особенно начальники. «Если у быка импотенция, что будет с нами?» Дело пошло в облздрав и дальше в Минздрав и в Минсельхоз республики. В Минздраве была заместителем министра Г.М.Николаева. (...) Звонит Николаева главному врачу комбината «Маяк» Бурназяну: «Аветик Игнатьевич, что там у вас произошло?» Хорошо, что ветеринар Середа в деревне Большие Аллахи оказался настоящим профессионалом. Хорошо, что колхозный бык дал ему понять, что с ним что-то не так. А иначе как бы заместитель министра здравоохранения СССР Николаева узнала в Москве о том, что происходит на «Маяке» и вокруг него не только с быками, но и с людьми? Но к Государственной премии за «работы по устранению последствий аварии на «Маяке» представили, как вы уже догадались, не бдительного ветеринара Середу, а человека с «допуском первой категории» Поваляева, подписывавшего смертельные документы с грифом «совершено секретно». Так что же на самом деле происходило на Южном Урале в течение почти 60-ти последних лет? Урал – мировая ядерная свалка В 1949 году в Челябинской области начал работать первый в стране промышленный комплекс по производству плутония. Позже его назвали производственным объединением «Маяк». Здесь, в глубочайшей тайне, создавалась первая советская атомная бомба. На протяжении нескольких лет — с 1949 по 1951 годы – в реку Теча сливались радиоактивные отходы. Теча несла их в Исеть, Исеть – в Тобол. В общей сложности — около трех миллионов кюри смертоносных отходов. Естественно, население, живущее рядом, ничего об этом не знало. Этот сброс и создал первую аварийную ситуацию. 124 тысячи человек, которые жили на берегах Течи, испытали на себе радиационное воздействие. Больше всего пострадали селяне из Метлино, получив по 170 бэр. 1957 год. Вторая авария на «Маяке». Взрыв емкости с радиоактивными отходами. 18 миллионов кюри радиоактивных веществ осело вокруг хранилища. Радиоактивное облако (2 миллиона кюри) образовало так называемый Восточно-Уральский радиационный след. Оно накрыло 217 деревень, 272 тысячи человек. Постепенно после аварии было отселено более десяти тысяч человек. Жители трех деревень всего лишь за неделю жизни в «грязной» зоне получили в среднем по 52 бэра на брата. 1967 год. Еще один радиационный след в результате ветрового разноса аэрозолей из озера Карачай во время засухи. В воздух поднялось более полумиллиона кюри радиоактивности. Результат почти 60-летней деятельности предприятия военно-промышленного комплекса таков: в окружающую среду выброшено около 25 миллионов кюри радиоактивности. Она «опылила» более 626 тысяч кв. км территории, захватив Челябинскую, Свердловскую и Курганскую области. 18 тысяч человек переселены в другие места. Десятки тысяч людей облучены, тысячи – умерли. Смертельная «ядерная опера» продолжается до сих пор, уже в независимой России. А начиналось все это под руководством сталинского палача Берии (одной из улиц здесь даже была присвоена его фамилия). Излишне говорить, что все это было строго секретно. И если бы не горбачевская гласность, при всей ее ущербности, эта информация так и осталась бы тайной кремлевского двора. Но кто именно засекретил, какие распоряжения были выданы по этому поводу и в каких именно формулировках? Если по Чернобылю ее удалось раздобыть и обнародовать, то по Уралу она до сих пор неизвестна общественности. Вот важное свидетельство В.И. Кирюшкина, доктора медицинских наук, автора монографий о состоянии пораженных районов Челябинской области: «Дело в том, что в тот период, когда, ну, вы знаете, ситуация секретности связывала по рукам и ногам, было указание ставить в больничные листы, которые поступают в общую сеть, зашифрованный диагноз лучевой болезни. Так называемый невралгический синдром. И действительно это делали, посвященные лица знали, что под этим подразумевается лучевая болезнь». Из заключения парламентской экспертной группы: «Срочная необходимость создания атомного оружия, несовершенство техники, отсутствие опыта, недостаток информации о воздействии ионизирующих излучений на человека привели к тому, что значительная часть сотрудников предприятия по получению плутония и переработке делящихся материалов в первые годы работы предприятия получили высокие дозы облучения. (...) 10 тысяч работников предприятия за время его сорокалетней истории, в основном в первые годы, получили профессиональные заболевания, четыре тысячи умерли от острой лучевой болезни. Жители близлежащих к предприятию деревень и сел в силу секретности длительное время ничего не подозревали о грозившей им опасности. В значительной степени эти люди были оставлены на произвол судьбы, поскольку в первые годы наиболее массированных выбросов радионуклидов в бассейн реки Теча, население практически не подвергалось медицинскому наблюдению. Первые медицинские наблюдения были организованы спустя два года после начала сброса радионуклидов в реку Теча, и они касались жителей только одного населенного пункта в верховьях реки — села Метлино». Сегодня район комбината «Маяк», как отмечают эксперты, стал самым радиационно опасным местом планеты. Народ же определил ситуацию по-своему: Урал превращен в мировую радиоактивную свалку. И для такого пессимизма есть все основания. В 1956 году реку Течу перекрыли плотиной. Затем в 1963-м – еще одной. Возникли водоемы, которые известны как объекты N10 и N11. Вместе с еще тремя они наполнены жидкими радиоактивными отходами – около двух миллионов кюри. Ниже плотины водоема NII — Асановские болота. Их площадь – около 30 квадратных километров. Здесь тоже радиоактивные отходы. Отсюда они попадают снова-таки в Течу. Еще два миллиона кюри радиоактивности – в Старом болоте. Но все рекорды побило озеро Карачай: оно вобрало в себя 120 миллионов кюри радиоактивности! Еще около двух миллионов кюри отходов похоронено на территории объединения «Маяк». Еще почти тысяча миллионов кюри собрано в жидком виде в емкостях.. Около 150 миллионов кюри – радиоактивные осадки, выделенные из жидких отходов, собраны в спецхранилищах. В общем, здесь в озерах, траншеях, хранилищах, могильниках скопилось более миллиарда кюри радиоактивности. Это создает реальную угрозу новой катастрофы. Что думают об этом и что собираются предпринимать власти? Как живется облученному населению уральского ядерного следа – в следующих публикациях. http://www.rosbalt.ru/2006/11/21/275831.html
|
В канун 50-летия одной из самых первых и самых крупных ядерных катастроф – на производственном объединении «Маяк» на Урале –
челябинский суд отказался признать пострадавшими двух женщин, которые во время аварии, будучи в утробе матерей в период их беременности, получили вместе с ними серьезное облучение. Пострадавшие намерены дойти до Конституционного, а если
потребуется, то и до Европейского суда по правам человека, поскольку нынешний российский закон не учитывает права тех, кто во время ядерной аварии находился в материнском лоне.