29 сентября исполняется 50 лет аварии на ПО “Маяк”

БОЛЬШОЙ БЕДЫ

 

Иран Хайруллович Хаерзаманов.

Пережил все неизбежные тяжкие перипетии в судьбе вынужденного переселенца. Проживает нынче в городе Снежинск Челябинской области.

Военные и штатские собрали жителей села в управлении колхоза только на следующий день. Никто открыто не говорил об уровне опасности. Видимо они и сами не понимали до конца ситуацию. В основном шли работы по санобработке территории и жилищ, уничтожению заражённых предметов. На 4 день мы заметили кровавый понос у молодняка. У детишек тоже начались неприятности с желудочно-кишечным трактом. Меня постигло большое личное горе. Моя 10-месячная дочь встретила тучу на огороде вместе с бабушкой, которая убирала картофель. У малыша начались кровавые поносы, и она умерла через несколько дней. Моя крошка так и осталась похороненной на кладбище деревни Бердяниш. Сейчас я об этом рассказываю спокойно, а как мы переживали эту потерю тогда — об этом лучше не рассказывать. И таких случаев с детишками тогда было очень много. А организмы взрослых людей оказались более выносливей.

Потом начались уже первые шаги по подготовке переселения. Сначала произвели переселение людей из западной половины деревни в восточную. Видимо, они надеялись, что до полного переселения дело не дойдёт. Расстреляли всех собак. Уничтожили кошек. Проверяли дозиметрами одежду у жителей и, если обнаруживали высокий фон, то изымали одежду и сжигали. Практически все вещи, даже из сундуков, звенели, и нас заставляли грузить их в грузовики. Мы, безо всяких защитных средств, отвозили свой нехитрый заражённый домашний скарб на окраину деревни, сами загружали и разгружали, а потом сжигали. Ну а воду мы пили только привозную.

Дальше они приступили к уничтожению скота и птиц. Расстрелянные на глазах людей животные не умирали, продолжали двигаться и ходить по кровяной яме со снесенными частично головами, хрипели и брызгали фонтанами крови, была опасность попадания в людей пуль рикошетом, женщины и дети плакали, началась легкая паника. Когда кто-то пустил слух, что после животных будут расстреливать людей, то паника начала усиливаться. Видя, что ситуация приобретает неуправляемый характер, мы, активисты, решили вмешаться и начали уговаривать руководителя автоматчиков, чтоб он доверил уничтожение животных нам. Сначала он не соглашался, ссылаясь на приказ, но потом уступил. До самого вечера мы занимались собственноручным убиением своих заражённых кормильцев. Жестокость, с которой мы расправлялись со своими радиоактивными братьями, поражает меня до сих пор. Хотя в военные и послевоенные годы отношение к домашним кормильцам было особое. Они были членами семьи. Поэтому вы поймёте то гнетущее состояние, в котором мы пребывали, возвращаясь вечером после такого варварства в деревню, в которой воцарилась кладбищенская тишина. На следующий день объявили, что 12 октября увезут людей, а до этого велели сидеть дома и не выходить на улицу. Пригнали немецких студдебекеров. Разрешили брать с собой только минимум вещей и только металлические предметы обихода.
 

— То есть Вы уехали из деревни, грубо говоря, в чём мать родила?

— На нас была только одежда, но и одежду потом отобрали. Если бы мы захватили домашние вещи, то и их тоже бы изъяли. Они ведь светились со страшной силой.

Сначала нас повезли в совхоз № 1 Аргаяшского района. Оттуда предварительно эвакуировали жителей. Те, кто ещё не успел уехать, шарахались от нас как от чумных. Сначала загнали в здание клуба. Там, в страшной тесноте и духоте, уместилась только часть односельчан, а остальные, как правило, с детьми и младенцами, торчали на улице. Потом нас погнали в баню на санобработку. Притом, началось это дико. Начали загонять в парилку обнажённых и мужчин, и женщин одновременно. Конечно, это вызвало шок у многих женщин, поскольку деревенские женщины воспитаны в мусульманских традициях. Видя эту ситуацию, я потребовал прекратить это. Промыть сначала женщин и детей, а потом мужчин. Офицер, после некоторых раздумий, согласился.

— Как Вы там устроились?

— Как можно чувствовать себя, очутившись в абсолютно чужих каменных стенах, без одежды, без копейки в кармане, ожидая, когда же тебя покормят казённой пищей и не ведая, куда тебя увезут завтра. Полнейшая неопределённость чрезвычайно тяготила людей. Очень страдали бабушки, поскольку мусульманки оказались без нижнего белья и без своих повседневных шароваров. Оправление естественных надобностей для мусульманки является специальным и священным ритуалом с обязательным омовением интимных мест на улице. Этот обряд закреплён на генном уровне веками жизни наших предков.

В качестве компенсации нам достались щитовые дома, необходимая одежда и средства на обзаведение хозяйством. Но это была мизерная компенсация всего того, что мы потеряли, не говоря уже о моральном ущербе, о потере здоровья и о потере своих близких.

В начале мая нас наконец-то повезли на новое место жительства — в деревню Халитово в 20 километрах к востоку от села Кунашак. По дороге наш автобус сломался прямо возле моста Надырово. Сейчас этот старинный мост зарос и заброшен, а тогда это был очень важный элемент артерии Челябинск-Свердловск. И пока транспорт ремонтировали, мы вышли и прошлись по берегу реки Теча. Только что растаял лёд реки, и весь берег был усыпан мёртвой рыбой и птичьими телами. В воздухе стоял смрад от гниющего мяса. Объяснить такое трудно, но можно предположить, что в ту зиму из-за аварии на хранилище сбросы в реку Теча стали ещё более интенсивнее.

Я не люблю рассуждения, когда воздействие радиации связывают только с лучевой болезнью или онкологией. Облако несло в себе около 10 видов различных радионуклидов. Притом, стронций и цезий составляли лишь 5% общей активности. Но кроме радиоактивных элементов была ещё химия. Букет различных заболеваний, которыми болеют пострадавшие от аварии 57 года, очень обширен. В 2000 году Минздрав провёл позорную для современной России акцию, когда в перечне заболеваний, связанных с радиацией, оставил только онкологию.

— Как сложилась жизнь в Халитово?

— Халитово — это почти уже степь, и зимой холодный, пронизывающий ветер практически в одночасье сдувает всё тепло, которое дают маленькие печки этих домиков. Мы начинали жизнь заново в болезнях и тяготах.

— Как складывалась жизнь после похода, который не удался, к московским властям?

— Нам пришлось согласиться с той тяжёлой долей, которая досталась. Ходовым диагнозом был "неврастенический синдром". Но что такое "неврастенический синдром"? Это пустое место и под этим диагнозом, видимо, шифровалась какая-то другая болезнь.

Прошло 50 лет с момента аварии, но я до сих пор вижу сны того периода. Недавно снова приснился страшный сон, как автоматчики расстреливают мою корову в кровяной яме у моей деревни Бердяниш, а я тяну её за хвост и пытаюсь вытащить подальше от этого ада. Задыхаюсь и кричу: "Не стреляйте, она ни в чём не виновата!".

Беседу вёл Фарит Нигматуллин.