Работа в лесничестве на зараженной территории

Была в гостях в городе Касли и мне мои знакомые показали интернет про радиацию. Там я увидела могилу Зайнуллина и решила поделиться своими воспоминаниями.

Меня зовут Куликова Мария Максимовна. Я - та самая помощница лесничего, которая весной 1958 года с детишками и взрослыми Татарской Караболки садила сосёнки на территории выселенной Русской Караболки. Зайнуллина Наретдина все мы звали просто Колей. А Вы знаете, он ведь после окончания училища поступил работать в «МАЯК». Как он рассказывал, его тогда в середине 50 годов ужаснули грязные условия работы, и он решил покинуть Сороковку. Его долго не выпускали, но он и ещё кто-то из ребят сумели тогда вырваться. Он вернулся в Татарскую Караболку и опять в 1957 году попал под облако. Ему, как колхознику Татарской Караболки, и пришлось участвовать в ликвидаторских работать. В 90-е году он через суд получил удостоверение, которое у него потом отобрали. Последние годы Коля был уже лежащим больным.

Немного расскажу про свои страдания. Когда взорвалась Сороковка, я была на территории земель Русской Караболки. В те дни я занималась ревизией лесов Каслинского лесхоза. Облако пошло прямо на нас. Оно было и оранжевым, и красным, и чёрным. Но мы ничего про радиацию не подозревали и продолжали делать своё дело.

Мои кварталы между Аллаками и Русской Караболкой тоже попали под заражение. Через год там организовали заражённую охраняемую зону, и мы лишились части лесов. А в мае 1958 года я начала возить саженцы на территорию Русской Караболки. Мой начальник Таран меня попросил и сказал, что всё надо делать втайне. Я родом из Татарии, выросла в татарской деревне и хорошо владела татарским. На посадки начали возить из Татарской Караболки школьников. Я была молодая и запомнила одного шофёра из Малой Караболки, который возил саженцы. Звали его Урал, он был высоким, весёлым. Был очень похож на азербайджанца. Он тогда только что приехал из армии, его оттуда почему-то комиссовали. Недавно на одном из судов я снова его встретила. Оказывается, он живёт в Бородулино Свердловской области и сумел после семилетнего хождения по судам доказать, что он ликвидатор. Запомнила из карабольцев также тракториста Факуана, который делал борозды для посадок. Я учила на татарском языке карабольских детишек сажать саженцы, контролировала и принимала их работу. С некоторыми из них тогда и познакомилась. Потом они выросли, кто-то из них приехал жить к нам в Тюбук, кого-то я видела в Татарской Караболке, когда посещала Караболку. Потом ведь на территории Татарской Караболки организовалось Бульзинское лесничество, которое садило и ухаживало за посадками на заражённой территории вплоть до Юго-Конёво. С руководителем этого лесничества я встречалась постоянно. Его мы на русский манер звали Сергеем, хотя он был татарином. Он после ликвидаторских работ умер от рака в возрасте 52 лет. А какой он был голубоглазый и красивый!

Во время посадок на территории Русской Караболки домов уже не было, рядом же разбирали строения церкви, школа ещё стояла у дороги и дети забегали туда греться. Шоссе у Русской Караболки гудело вовсю, но машинам запрещали останавливаться на территории Русской Караболки. Потом эта территория начала охраняться.

Работы на заражённых территориях сейчас зовут лесовосстановительными. Наверное потому, что часть лесов погибла после облака. Погибшие леса выкорчёвывали и сжигали. А на их месте сажали сосёнки. Помню, что давали задания некоторые островки леса не трогать и оставлять их для изучения. А вообще-то лесовосстановительные работы шли в три этапа. Первый этап вели те лесничества, которые работали на заражённых территориях ещё до облака. Наверно первый этап начался весной 1958 года, когда мы с карабольскими детишками садили сосёнки на территории Русской Карболки. Потом через год организовали специальный лесхоз «Северный». Это был второй этап. Потом лесхоз «Северный» ликвидировали и начался третий этап. На третьем этапе эти работы вели такие лесники, как Сергей из Татарской Караболки. Ведь Сергей садил и ухаживал за посадками на огромных заражённых территориях в несколько тысяч гектаров. Жаль конечно, что те карабольцы, которые работали с Сергеем все быстро поумирали. Они бы рассказали очень многое, если бы были живы!

А я ведь тоже судилась в 1998 году. У меня было положительное решение Каслинского суда, но про это быстро вынюхали работники соцзащиты и они опротестовали это решение. Руководила протестами сама Гартман из Челябинска, которая является начальником соцзащиты нашей области. Мне очень обидно, что русский человек Гартман лишила меня, тоже русского человека, моего права быть ликвидатором, которое я заслужила по праву.

Мне также жаль карабольцев, которые уже десять лет таскаются по судам в поисках правды. Но добьются ли они её, как не добилась я сама. А судиться дальше у меня нет ни сил, ни здоровья. Да и дочь запретила ходить по судам. Мол, всё равно ничего не добьёшся, а последнее здоровье потеряешь. А ведь некоторые карабольцы добиваются. Иногда я думаю, что зря открыли правду, потому что обидно, что кому-то разрешили иметь льготы, а другим запрещают.

Прошу поместить это моё послание в вашем интернете, которую посылаю через свою знакомую. Может мой рассказ кому-то поможет. Ведь люди продолжают судиться. Может быть, и мне кто-то поможет. Посылаю, также свою фотографию у своего домика, где я кукую в одиночестве свой век в болезнях и немощи с нищенской пенсией.

С уважением,  Мария Максимовна Куликова

Примечание. Воспоминания Марии Максимовны приводятся также в книге Фаузии Байрамовой на русском, татарском и немецком языках.